Я раздеваю ствол еловый.
Она лежит передо мной,
Покрытая такой кондовой,
Шершавой, грубою корой.
Но лишь беспомощного тела
Топор коснулся звонкий мой,
Как сразу влажно заблестело,
Раскрытой нежной белизной.
Сначала нехотя, кусками,
Как бы смущаясь предо мной,
А после прямо полосами,
Гордясь открытой наготой.
И вот лежит передо мною
Дриада северных лесов.
Духами пахнет, иль смолою.
Следы от срубленных сучком
Нагое тело украшают,
И вид лежащей завершают,
Как пара розовых сосков.
Недвижен, сумрачен и тих
Стою, как Каин или вор.
Гляжу на дело рук своих
Ненужный отложив топор.
Лежащей деве я шепчу:
«Верь, милая, моим словам!
Тебе стихи я посвящу,
И не отдам, и не продам.
В моем дворе, на холодке,
Ты будешь сохнуть год иль два,
А после… После на дрова.
Что делать? Мы в Его руке.
Живущим всем судил Творец
Одно начало и конец!»